V. ДЕНЬГИ

Один из друзей-предпринимателей в моем присутствии с тревогой производит подсчеты:
— Я создал свое дело 20 лет назад почти из ничего. Мне удалось его расширить, сохранив контроль над капиталом. Месяц назад мне предложили выкупить у меня мою долю за 100 млн. франков. Никогда в жизни я не мечтал о такой сумме. Но теперь эта цифра не дает мне покоя. Например, я сравнил то, что зарабатываю, то, что плачу себе в качестве зарплаты, с тем, что принесет мне капитал, вырученный от этой продажи. До сих пор я полагал, что при 100 тыс. франков в месяц платил себе очень хорошо. Может быть, даже слишком по сравнению с другими заработками на предприятии. Но в целом это составляет толь ко 1200 тыс. франков в год, из которых мне остаются за вычетом налогов 750 тыс. Если же я продам свое заведение за 100 млн. и вложу эту сумму самым консервативным образом, окажется, что, не трогая своего капитала, я буду получать 4% дохода, не подлежащего налогообложению, то есть 4 млн. франков в год. Следовательно, сохранение предприятия мне стоит 4 млн.— 750 тыс.= 3250 тыс. франков в год. Между тем у меня заняты почти все субботы. С учетом месячного отпуска я бываю, таким образом, на работе около 320 дней в году. По моим скромным под счетам, каждый проработанный день, не принесший доходов, стоит мне 10 тыс. потерянных франков.
— И ты будешь продолжать?
— Думаю, что да!
Странные проблемы у богатых…
Арт Бухвальд, самый забавный журналист в мире, заметил в одной из статей, что система оплаты труда на предприятиях представляется ему в высшей степени дрянной. На каком основании назначать самую низкую зарплату за работу самую грязную, самую неблагодарную, наименее интересную — работу домашней служанки? На каком основании платить в тридцать раз больше тому, кто всего лишь размышляет и принимает решения в роскошном кабинете или за изысканным обедом за счет предприятия, или в своем лимузине с шофером,— предпринимателю?
Он предлагал, чтобы подметальщица была поставлена на вершине пирамиды зарплат, а ПДЖ, уже облагодетельствованный привилегиями, мог бы довольствоваться так называемым межпрофессиональным подвижным минимумом зарплаты (МПМЗ).
Какому скромному среднему труженику в Сошо или в другом месте не приходила в голову в один неприятный день в конце месяца эта кисло-сладкая мысль?
Но парадокс часто является откровением. Если домашняя служанка получает меньше, чем ПДЖ, то это не потому, что наше общество является обществом абсурда или извращений; это потому, что упомянутая служанка не отвечает требованиям профессии предпринимателя, которая в конечном счете заключается в том, чтобы предприятие зарабатывало как можно больше денег и имело возможность оплачивать наемных работников и вознаграждать акционеров.
Потому что на радость и на горе наша система организована и регулируется с помощью денег. Зарабатывают много не потому, что работают много, а потому, что имеют возможность извлекать большие доходы. Привлекательные стороны предпринима тельскогобытия — это лишь один из способов признания и вознаграждения умения множить доходы.
В таком богатом обществе, как французское, 85% наемных работников получают, однако, менее 10 тыс. франков в месяц. Как тут им не возмущаться тем, что Жак Кальве и Кристин Окран получают в двадцать раз, а Даниэль Баренбойм — в сорок раз больше, чем они? Но эти звезды оказались у позорного столба по той простой причине, что их доходы были раскрыты. В то же самое время хозяева-собственники, гораздо менее талантливые, зарабатывают значительно больше, пользуясь при этом всеобщим уважением.
Логика денег элементарна и тавтологична: деньги идут к деньгам. Иными словами, благодаря процентной ставке достаточно иметь деньги, чтобы получать деньги. И при этом неважно, работаете вы или нет.
Если верно то, что домашняя служанка или технический директор получают вознаграждение за свои трудовые усилия, то предмет вознаграждения предпринимателя связан по преимуществу с грамматикой денежных операций. Если он благодаря собственным усилиям, собственным идеям, собственным озарениям извлекает из своего предприятия доходы, превышающие текущие проценты, его работа стоит дорого акционерам. Что же касается лиц, способных находить выход из безвыходных положений, таких как Якокка, Декарпантри или Гутар, то они могут требовать в качестве вознаграждения все что хотят и получать желаемое.
Даже если они добивались результата отнюдь не самостоятельно, они тем не менее как руководители ответственны в конечном счете за то, что американцы называют bottom line (последняя строка финансового отчета) — доход. Таким образом, занимаемое ими положение дает возможность при наличии хороших способностей извлекать из системы больше финансовых выгод, чем другие.
Однако же подавляющее большинство опрошенных предпринимателей относило деньги вроде бы на второй план, если только не говорило о них с презрением. Для Карло де Бенедетти «они лишь инструмент для измерения успеха»; для Антуана Рибу, который не скрывает своих пятимиллионных доходов в год,— «средство наподобие самолета или телефона»; для Андре Руссле, который все делает втайне, «способность заработать деньги представляет лишь 5 или 6% качеств того или иного человека», а для Жан-Луи Бушара, который сделал состояние в свои 40 лет, «деньги оглупляют; большинство богачей — зануды!» Что же, эти господа лицемерят? Не раз приходилось слышать, что в этом напускном дистанцировании от денег виден снобизм чисто французского толка, нечто идущее исторически от клерикальной и якобинской традиций. Американцы, которые без стеснения, с пол ной готовностью объявляют, сколько они «стоят», презираемы в стране Тартюфа. В стране, где два века назад символически, а иногда и физически отсекали головы богачам, где пятьдесят лет назад клеймили «двести семей», по-прежнему проявляют подозрительность…
Впрочем, точнее будет сказать «проявляли подозрительность», ибо уже десяток лет, как на деньги смотрят более спокойно. Но когда КОФРЕМКА — организация, изучающая на строения французского общества,— определяет стимулы, движущие нынешними молодыми французскими предпринимателями, выясняется, что деньги продолжают оставаться далеко позади стремления к независимости.
Вот почему наши суперпредприниматели действительно не лицемерят, когда говорят, что роль денег в их жизни относительна. Даже с учетом того, что об этом легче говорить, имея уже много денег.
Если бы они работали только ради денег, то почему тогда почти в 70-летнем возрасте такие, как Тригано, Дежуани или Амбруаз Ру, держатся за свое кресло и свое предприятие? В их возрасте они уже создали себе накопления, которые могли бы им дать возможность пользоваться положением пенсионеров, чтобы вкусить наконец настоящих прелестей жизни, заслонявшихся до сих пор предпринимательскими заботами. Если им так хочется оставаться за столом казино, то это не потому, что они надеются выиграть — это теперь не столь важно,— а потому, что по-прежнему хочется играть.
Не напомнил ли нам Фрейд в начале нынешнего века хорошо известную тысячелетнюю мудрость: любая жизнь колеблется между двумя главными полюсами — любовью и работой? Никому не хочется заниматься тяжелым или бессмысленным трудом — отсюда мечта большинства наемных работников о пенсии. Что же касается профессии предпринимателя, то она позволяет без помех заниматься игрой.
Возвращаясь вечером домой, считаете ли вы действительно «добрым днем» тот день, что принес вам весть о неожиданной финансовой удаче? А не тот ли это день, от которого осталось чувство хорошо сыгранной партии: новаторская идея, интересные обмены, успешный маневр, устранение препятствий, выигранное испытание сил, полученная похвала? Это как раз свидетельствует о том, что можно психологически мобилизоваться, даже находясь во главе предприятия, производящего весьма ординарную продукцию.
Если хозяин цементного завода или предприятия промышленной очистки испытывает удовлетворение, то оно не связано с нововведением или эстетикой. Но силы свои он тратит опять-таки не только ради денег. Чтобы дело шло, хозяин должен уметь делать сложную работу, в которую надлежит вкладывать все то, на что он способен. Не столько получение прибыли, сколько собственное участие в работе с высокой долей ответственности и достигнутая при этом удача оправдывают занятие своим делом.
Что касается денег, то даже в России признают сегодня, что Маркс ошибался. Я полагаю, что это относится и к Адаму Смиту и его либеральной теории. Потому что оба они — и Смит, и Маркс — отталкивались от одной гипотезы — гипотезы, исходившей из существования homo economicus, который действует рационально, преследуя главным образом финансовые интересы. Такой подход есть и у каждого из нас, но он редко бывает главным. Во всяком случае, его недостаточно, чтобы объяснить ту страсть и то рвение, которые вкладываются в формирование и руководство квалифицированным коллективом людей, составляющим предприятие.
Тем не менее встречаются и такие, у кого стремление сделать состояние находится в центре их интересов. В таком случае они предусмотрительно выбирают промежуточную специальность вместо руководства предприятием. Как это доказал до своей отставки знаменитый торговец оружием из Саудовской Аравии Аднан Кашоги, гораздо быстрее можно заработать на комиссионных за крупные сделки, чем путем создания сложных машин, приносящих большой доход.
Все эти соображения отнюдь не отвергают центральной роли денег в профессии предпринимателя по крайней мере по трем причинам: прежде всего, потому, что предприниматели в большей степени, чем другие, являются homo economicus; далее, независимо от характера своей деятельности все преследуют одну и ту же цель — делать с помощью своего предприятия деньги; наконец, потому, что на этой планете деньги наряду с музыкой представляют собой единственный международный язык.
Деньги — это свобода

Деньги — это свобода. Если деньги играют ведущую роль в современном человеческом обществе, то чтобы действовать, их нужно иметь. В этом отношении министр, священник, ректор университета или руководитель предприятия находятся в одинаковом положении: нет кредитов — нет денег. Погоня за финансированием — fund raising — есть изначальный маршрут нашего времени.
Но, в отличие от других, руководитель предприятия является единственным лицом, способным генерировать свои собственные ресурсы, ибо он непосредственно связан с рынком, то есть с реальной жизнью. Я, бесспорно, предпочитаю иметь дело с фактами, а не с начальством или с госбюджетом…
Руководить предприятием — профессия свободного человека, и эту свободу можно измерить точно, ибо она может выражаться в деньгах. Даже если нужно считаться с доходами, собственными фондами, банковскими кредитами и сроками платежей, каждый хозяин здорового предприятия более свободен, чем президент Венесуэлы перед лицом Международного валютного фонда.
Если исключить личные конфликты, то проблемы с акционерами случаются редко, пока им выплачиваются дивиденды. Зато самый прекрасный, самый изобретательный, самый симпатичный из предпринимателей ненадолго сохраняет свою независимость, если он не зарекомендовал себя как хороший управляющий.
У всеобщего голосования и у прибыли есть нечто общее:
одно узаконивает политического руководителя, другая — предпринимателя.
Деньги — это зарплата

Деньги — это зарплата. Большой водораздел в предпринимательской среде проходит между наемными работниками и акционерами не только потому, что одни создают национальные богатства, а другие — нет, но также и потому, что они по-разному оплачиваются.
В деловом плане разве не руководители крупных государственных фирм суть самые могущественные люди во Франции? Тот, кто руководит «Рено», ПСК, «Креди Лионне» или «Эр-Франс», неизбежно является доминирующей фигурой в национальной экономике. Но с точки зрения финансовой он зарабатывает в несколько раз меньше, чем владелец трех удачно расположенных пивных баров.
Известно, что ПДЖ «Эр-Франс» получает лишь 380-ю зарплату компании, так как если он хочет иметь хороших летчиков, они должны оплачиваться выше, чем он сам. Такое же положение в Генеральной страховой компании Франции (ГСКФ), где ПДЖ находится в гораздо менее выгодном положении, чем его главные агенты, получающие комиссионные.
Однако все это — крайние случаи. По сравнению с общей массой наемных работников предприниматели находятся, конечно, в привилегированном положении либо потому, что они сами устанавливают себе зарплату (это относится к небольшим фирмам), либо потому, что их весьма щедро вознаграждает собственный административный совет.
Сколько они получают в последнее десятилетие нынешнего века? Конечно, есть немало молодых создателей предприятий, которые в состоянии позволить себе иметь зарплату, превышающую МПМЗ только в два-три раза, пока они переживают неизбежно трудные годы. Но для владельца, основавшего небольшое пред приятие, минимум колеблется вокруг 500 тыс. франков в год. Зарплату от 1 до 1,5 млн. получают ПДЖ государственных фирм и большинство руководителей частных предприятий. [1]
Но руководители тысяч более крупных фирм зарабатывают значительно больше. К зарплате от 2 до 5 млн. могут добавляться участие в доходах (плюс 30—50% ) и натуральные льготы (квартира, транспорт, приемы и т. д.).
Что касается 70 самых мощных частных французских предприятий, то их хозяева имеют от 5 до 10 млн. в год, что значительно ниже доходов их коллег в Америке или Германии.
Все чаще и чаще лучших специалистов привлекают, давая им, помимо всего прочего, возможность сколотить состояние.
1 Поскольку читатель уже заинтересовался моей собственной зарплатой, уточним, что она приближается к верхнему указанному уровню.
Наиболее распространенным средством достижения цели являются англосаксонские методы stock-options. Это средство позволяет составить капитал с помощью акций компании, приобретаемых первоначально по преференциальным ценам, стоимость которых может удвоиться и даже утроиться, если предприниматель умело ведет дело. Эта система распространяется на главные руководя щие кадры предприятия. Исходя из базовых показателей и процента роста доходов, накопленные таким образом капиталы через пять — десять лет могут достичь нескольких миллионов и даже нескольких десятков миллионов франков.
Это вопрос здравого смысла: нельзя требовать от предпринимателя жонглирования миллиардами на зарплате, чтобы составить состояние некоторых акционеров, если не дать ему возможности обогащаться одновременно самому. Мир бизнеса, которому ничто не в диковинку, был тем не менее эпатирован, когда в апреле 1989 года стало известно, что некий Микаэл Милкен с Уолл-стрита получил за 1987 год 3,5 млрд. франков в качестве зарплаты и различных доходов, то есть имел ежеминутно по 1000 долл.!
Споры вокруг 2 млн. годовых Жака Кальве, происходившие осенью 1989 года, имели двоякие последствия. Первое — положительное: у прессы хватило смелости осветить мелкие и большие денежные секреты предпринимательского мира. До заокеанской гласности еще далеко, но в целом стало ясно, на чем остановиться.
Некоторые высокооплачиваемые лица возрадовались не сколько преждевременно, констатировав, что огромная зарплата Антуана Рибу, которую он обнародовал в «Эр де верите», не вызвала ничьих упреков. Стали говорить: «Теперь это разрешено».
Второе последствие — негативное — действует скрыто. Откровение относительно неравенства доходов во Франции (от 5 тыс. до 1 млн. франков в месяц) утвердило мысль о том, что это процветающее общество значительно усилило несправедливость в оплате труда в ущерб принципам равенства и братства. Даже если это более верно для крайних случаев, чем для обычных, есть во всем этом зародыш серьезного социального раскола и отчаяния.
Деньги — это богатство. Создать предприятие, затем обеспечить его плодотворную работу, оставаясь его полным владельцем или совладельцем,— это сегодня единственное средство составить состояние, не обладая выдающимися способностями.
Зато сам по себе талант недостаточен. Микаэл Джексон, Лендл, Платини, Джек Николсон, Фредерик Дард или Умберто Экко могут заработать десятки миллионов почти повсюду в мире, казна из них заберет половину и даже больше. Владелец предприятия аккумулирует стоимость в форме капитала. Если он ее не реализует, то налогов не платит; в день продажи его прибавочная стоимость редко превышает 17%. И небольшое предприятие в хорошем состоянии в выгодный момент может быть продано по цене от 100 млн. до 500 млн. франков.
Если взять список самых богатых французов, опубликованный в «Экспансьон», можно заметить, что в числе 200 первых не встречаются, конечно, артисты, писатели и творческие деятели (кроме Пьера Кардена, который входит в число лучших деловых людей, и Ива Сен-Лорана, который пользуется советами Пьера Берже), почти нет также высоких дипломированных специалистов и с трудом наберется горстка наследников (очень немногие семьи в наше время сохраняют свое состояние на протяжении более чем двух поколений).
Самыми богатыми французами являются владельцы предприятий — акционеры, которые сумели при жизни почти из ничего сделать действительно много. Редко кто-то из них — кладезь знаний или ученое светило, как исключение — изобретатель, а в подавляющем большинстве это дельцы, оказавшиеся способными использовать рынок и фискальные лазейки в своих интересах.
Деньги — это почести

Деньги — это почести. Уровень предприятия выражается в цифрах; единицей измерения служат главным образом деньги.
До нефтяного краха предприниматель мог гордиться тем, что у него в подчинении десять тысяч наемных работников, как у военачальника, выстраивавшего в былые времена свои дивизии. Сегодня у предпринимателя нет оснований для гордости по этой причине, потому что его предприятие в умелых руках вполне может оборачиваться с восемью тысячами и быть, следовательно, более рентабельным.
Более того, ваш престиж определяется общим объемом деловой активности вашего предприятия. В США каждый босс мечтает войти в клуб 500 первых по классификации «Форчун» (во Франции — в клуб «1000» по классификации «Экспансьон»). Как только предприниматели попадают в их число, они каждый год нервничают, проверяя свою позицию, как при распределении наград.
При годовом обороте 100 млн. ваше дело колеблется между обыкновенной конторой и «небольшим предприятием» (их во Франции 400 тыс.). С ростом годового оборота от 100 млн. до 1 млрд. дело становится «солидным средним предприятием» (их насчитывается 8 тыс.). Оборот от 1 до 5 млрд. характеризует «солидное дело» (их всего 800). Если показатель от 5 до 10 млрд.— это «большое предприятие» (таковых 70). Сверх 10 млрд.— «малое мультинациональное предприятие» мирового масштаба (их менее 50).
Нет нужды уточнять, что одержимый этой классификацией предприниматель никогда не бывает доволен, потому что всегда находится кто-то посильнее его. Когда Жак Кальве выиграет, если удастся, став первым в Европе автомобилестроителем, он все же окажется послабее своих японских и американских соперников.
Тенденция располагаться в порядке значимости неизбежна: она берет свое начало еще в школе и была присуща человеческой природе задолго до изобретения предприятия. Кроме того, не самый ли это легкий способ восхождения наверх? Правда, испытываемое при этом предпринимателем головокружение чревато риском наделать немало глупостей, вроде таких приобретений, которые вздувают цифровые показатели в ущерб рентабельности.
Между тем отсечение подразделения, составляющего 30% делового оборота, но порождающего почти безнадежные потери, служит свидетельством умелого распоряжения делами. Правда, неожиданное похудение на одну треть никогда не доставляет удовольствия владельцу предприятия. Знатоки и финансисты-аналитики отдают предпочтение скорее тем, кто ежегодно добивается гораздо менее бросающихся в глаза успехов по разряду норм прибыли.
Чемпионы наподобие Карло де Бенедетти стремятся добиться одновременно и роста, и доходов.
Деньги — это могущество

Деньги — это могущество. С недавнего времени много говорят о «военных сокровищах». Если вести игру на монополию в деле, то ничто не может заменить свободных cash, позволяющих незамедлительно броситься за фирмой-драгоценностью, которой не хватало в вашей короне.
Начало моде на военные сокровища было положено в 1981 году национализацией по сниженным ценам, когда такие магнаты, как Мусса, Эшкенази, Пебро, отвлекшись неожиданно от дел, пустили в ход свои адресные книжки, чтобы объединить дружественные капиталы для выгодных приобретений. В результате быстро выяснилось, что тот, у кого не было под рукой одного миллиарда (с которым, учитывая финансовые «рычаги», можно оплатить покупку стоимостью до 4—5 млрд.), не котировался вокруг зеленых столов деловых операций.
Если cash отсутствуют, нужно располагать по меньшей мере одним или несколькими филиалами предприятий, которые можно было бы срочно продать и за этот счет провести более выгодную операцию. Чтобы облегчить переход под свой контроль ЛВМЭ, Бернар Арно продал «Подус» более чем за 1 млрд, франков, а также текстильные остатки бывшей империи Буссака. Когда наступление на «Сосьете женераль» в Бельгии «выкачало» все резервы де Бенедетти, он уступил «Бюитони» за 1,7 млрд. Когда Сейду и Дервелуа, вступив в спор за контроль над «Пруво», встретились друг с другом и их владения перепутались, словно рога дерущихся оленей, оба они, чтобы освободиться, пошли на раскол империи, дабы не подвергать себя обескровливанию.
В табели о рангах простой руководитель предприятия уступает первенство хозяину объединения, но последний складывает оружие перед финансовым магнатом — этим nec plus ultra технологии бизнеса.
Так, «Серюс» и «Паржеза» молчаливо встречаются в деловом эфире, как космические корабли Дарта Вадера. Но это пока всего лишь корветы рядом с мощными броненосцами вторжения вроде вездесущего Депозитного банка или туманного ПСК/НПБ. Последние играют во Франции роль сил финансового порядка, благодаря которым «государственный» сектор может держать под наблюдением частный. На практике, однако, национальный флот и корсары проводят большинство операций по «захвату» сообща. Порох для пушек у них один — бочонки дукатов.
Деньги — это комфорт

Деньги — это комфорт. Редкие предприниматели, которые в один прекрасный день становятся министрами, однозначно убеждаются в том, насколько их быт до этой поры был достоин всяческой зависти. Не говоря уж о неизбежном уменьшении их собственной зарплаты, они констатируют, что лишены возможности прилично оплачивать труд своего секретаря, что необходима заявка на отпуск кредита, чтобы получить после бесконечных проволочек простой телетайп, и что командировочные не позволяют достойно размещать сопровождающих сотрудников. Зато они могут прикрепить национальную эмблему на лобовое стекло своего автомобиля, что в наших условиях стоит, кажется, больших жертв.
Мало сказать, что предприниматели живут хорошо. Все самое современное, комфортабельное и роскошное из производи мой продукции или новейших услуг делается для них, иначе говоря, создается для удовлетворения любых их запросов и начинаний.
Для мелкого провинциального предпринимателя это будут как минимум «БМВ» и застолья в «двухзвездном» ресторане. Для категории top появляются ассистентки, свита у «Пьера» (Нью-Йорк), семинары в Марракеше, персональные jets. В категории исключений фигурируют те, кто может проводить длительное время на своей яхте и не изолироваться от дел, располагая там телефонной связью и командой секретарей. Желая принять у себя коллегу-магната, они посылают вертолет, чтобы встретить его у трапа самолета. Если вы хотите связаться с Максвеллом или Лагардером, достаточно набрать номер — вам ответят в любое время суток (но если дело происходит глубокой ночью, предпочтительно иметь солидный повод!). Пожалуй, лишь руководитель развитого государства располагает большими жизненными благами, чем крупный магнат международного ранга.
Но даже их более скромные коллеги из предприятий мелкого и среднего масштаба, наделенные правом принимать окончательные решения, имеют возможность создавать себе материальную среду обитания по своему вкусу, о чем они будут вспоминать с тоской, если, к несчастью, окажутся выбитыми из седла каким-либо raider.
Деньги — это время

Деньги — это время. Из этого обилия средств вытекает «наибольшая из привилегий», по выражению Бернара Тапи: хозяин не ждет (или только немного!).
Когда предприятие приобретает дорогостоящую машину, оно организует дело таким образом, чтобы она работала день и ночь, исключая один-два часа на профилактику. Предприниматель же не знает столь высокого процента использования: некоторые из них отводят на сон и туалет от 8 до 10 часов в сутки, прекращая на это время свою работу. Лишнее основание для того, чтобы остающиеся 14—16 часов «полезного времени» использовались до отказа.
Если кто-то стоит 1000 франков в час, ему незачем ожидать под дождем такси в течение двадцати минут или тратить десять минут на парковку машины. Ему дают шофера, который вместе с автомашиной стоит всего лишь 100 франков в час.
Предприниматель не дожидается приезда на работу, чтобы вызвать нужное лицо. Он работает с помощью телефона в своем лимузине. Он не тратит часы для заполнения страховочных анкет или деклараций о своих доходах: ему их готовят на подпись. Он не ждет письма или досье: он получает их с помощью факса, с помощью курьера, с помощью быстрейших средств с любого края Земли.
Он не ждет, пока его секретарша пообедает или явится утром на работу после него. Рядом с ним дежурит бригада из двух помощников.
Он не ждет в аэропортах: его место резервируется заранее или же для него нанимается jet; если у него достаточно много денег, ему его покупают.
Он почти не ждет в уличных пробках: посетители приходят к нему, и ждать приходится им. Он не ждет в ресторане: гостей он приглашает в свой отдельный кабинет. Он не ждет, пока его машина пройдет в гараже профилактику: на это время он нанимает другую машину. Он не идет в банк взять cash: ему все приносят из банка. Некоторые не стоят в очереди даже в кинотеатр, а посылают вместо себя кого-то другого.
В обществе, где почти все граждане должны все делать сами, разумно расходуемые деньги позволяют добиваться баснословной экономии времени. По сравнению с другими предприниматель живет вне времени настолько, что даже не отдает себе отчета в такой исключительной привилегии.
Конечно, из их числа только самые высокопоставленные имеют право на полные рыцарские доспехи. Но простой факт наличия собственного секретаря ставит вас уже в ранг happy few (от англ.— немногие счастливчики).
Деньги — это безопасность

Деньги — это безопасность. Развитие имеет свои прелести, но чтобы посвятить себя этому делу, нужно упрочить свое положение. Для предпринимателя, как и для любого живого организма, приоритетное требование — обеспечить свою безопасность.
В 80-х годах стало ясно, что в мире происходит накопление денег и ускорение их оборота. Удачное обстоятельство для тех, кто хочет продать свое предприятие, но угроза для тех, кто пред почел бы сохранить статус-кво. Осознание этого факта побудило многих предпринимателей более внимательно относиться к правилам финансовой безопасности. Но если деньги — орудие завоевания, то прежде всего они служат надежным средством защиты.
Зоны финансовой уязвимости предприятия хорошо известны. Вызывает, однако, удивление тот факт, что некоторые из этих зон не имеют мигалок на «приборной доске» водителя. Если бы была только одна мигалка, то она должна была бы относиться к проценту прибыли, которым измеряется артериальное давление предприятия. До тех пор, пока прибыль держится на приличном уровне, всегда можно объясниться с акционерами, договориться с банкирами, наладить систему защиты.
Если прибыль или годовой итог приходится пересчитывать несколько раз в течение отчетного периода, значит, слабым местом в повседневной работе является бухгалтерия. Многие молодые многообещающие предприятия, определившие уже для себя подходящую продукцию и достаточное число клиентов, испытывали тем не менее трудности по этой причине. Они не мог ли предотвратить опустошения своей казны, часто, конечно, временного, но очень реального, которое им нужно было компенсировать, прежде чем подсчитывать доходы.
Даже на суперсовременном уровне крупных фирм управление финансами не всегда усовершенствовано в той мере, в какой это могло бы позволить использование новейших счетных инструментов. Однако умные финансовые директора умеют превращать такие усовершенствования в источники доходов, которые способны превзойти доходы от собственно промышленной эксплуатации предприятий.
Безопасность предполагает необходимость никогда не терять из виду разумный размер задолженности, уровень своих кредитов, колебание биржевого курса, скорость, с которой можно было бы в случае необходимости реализовать свободные активы. «Балласт» безопасности довольно прост: собственность на здание или участок земли, который можно уступить, даже продолжая занимать это здание или участок благодаря лизингу.
Семь приведенных в этой главе примеров, касающихся образа жизни, отношения к деньгам и их использования, затрагивают лишь наиболее характерные среди тех, что встречаются в практике предпринимательской деятельности. Ибо даже если деньги не составляют душу предприятия, они являются его языком и служат средством измерения его успехов и неудач. Из этого следует, что предприниматель, чтобы добиться успеха, должен обладать тем, что можно было бы назвать попросту «чувством денег».
Франсис Буиг подтверждает это: «Если нет любви к деньгам, не нужно выбирать эту профессию». Любить деньги, о, небо! Нет ли в этом чего-то гадкого? Разве не учил нас Мольер опасаться тех, кто, пресытившись, повторяет: «Мои деньги, мои деньги…»? Но если есть право любить бифштекс, то почему не может существовать право любить деньги? Чтобы быть предпринимателем, важно, во всяком случае, ими не пренебрегать. Ибо у тех, кто делает вид, будто они их не интересуют, отсутствует нередко знание их сущности, их правовой основы и умение обращаться с ними.
Это равносильно намерению заняться медициной, не перенося вида крови.
Чувство денег вовсе не равнозначно невротической алчности. Лучше даже, чтобы это чувство не превращалось в навязчивую идею. Я сравнил бы его скорее с чувством времени. Есть люди, которые знают, сколько требуется времени на разные дела, и им отнюдь не нужно торопиться, чтобы успеть вовремя; они обладают терпением, которое позволяет вмешаться в нужный момент, но они способны также поторопиться, когда нужно поймать ускользающий случай. Такие хорошие отношения со временем еще более необходимы живущим в движении предпринимателям, чем кому-либо другому.
То же с деньгами. Нужно знать их законы, ритмы, противоречия и соблазны. В данном случае речь не идет только о финансовой технике, даже если разнообразие последней растет почти в геометрической прогрессии.
Предприниматель может обеспечить финансовую компетентность с помощью своих сотрудников. Именно об этом рассказывает Эвелин Пруво, в свои 36 лет оказавшаяся во главе журнальной группы «Мари Клер» и никогда до этого не имевшая отношения к вопросам управления; вначале, говорит Пруво, она совершенно не разбиралась в цифрах. Но в семьях на севере Франции принято считать деньги от рождения. Она обратилась к помощникам, а затем взялась за дело сама.
Надо сказать, что предприниматель не может обойтись без минимума оборотистости, воображения и понимания психологии денег. При переговорах лучше, чтобы вы не испытывали потребности в счетной машинке для определения процентов. Жильбер Тригано способен просто в уме переводить франки в крузейро или в драхмы быстрее, чем местные собеседники, с которыми он ведет переговоры. Благодаря этому умению он не раз крупно выигрывал.
Чувство денег — это прежде всего способность не ошибиться в выборе приоритетов: это значит чувствовать инстинктивно, сколько будут стоить подбор кадров, капиталовложения, реклама новой продукции, заем, создание товара; это значит видеть дополнительные производственные возможности предприятия; это значит быть судьей перед лицом бюджетных требований, часто неприемлемых, хотя всегда представляющихся необходимыми; это значит также ни в коем случае не экономить на мелочах в ущерб крупным программам реорганизации — источникам новой прибавочной стоимости; особенно это значит предвидеть заранее слишком большие расходы на услуги, зарплату, оплату третейского суда, выкуп, а также рекламу нового товара. Это значит, наконец, уметь быть щедрым в главном и скупым во второстепенном.
Короче говоря, это коктейль из того, в чем предприниматели нуждаются в любой ситуации,— из здравого смысла и характера.
Кульминацией чувства денег является чувство прибыли. Как ни странно, но это не всегда само собой разумеется. Вплоть до 80-х годов в среде французских менеджеров культивировалось представление, что прибыль — это скорее производное, а не приоритетная цель. С момента, когда обеспечены капиталовложения и выплачиваются приличные дивиденды акционерам («Их нельзя слишком баловать»,— говорят даже так), долг исполнен.
Чересчур много разговоров было о том, что наши предприятия из-за слишком больших социальных расходов получают более низкие доходы, чем их зарубежные конкуренты. Отговорки! При одинаковых в основном экономических условиях прибыль есть результат почти отчаянных волевых усилий, которые не так-то легко использовать, потому что они нарушают комфорт и ломают привычки. Я сам не раз упрекал себя в том, что не использовал их с достаточной требовательностью. Но как только посторонние акционеры допускаются в свой капитал, выбора фактически больше нет. Уравнение, решаемое в таком случае и предпринимателями, и их наемным персоналом, выглядит беспощадно просто: выживание = прибыль.